Карл Клаузевиц (1780-1831) известен всему миру как крупный военный теоретик, создатель немецкой стратегической школы, предшественник Мольтке-старшего и Шлиффена. Почему-то (в том числе и у нас) меньше вспоминают о том, что его стратегические взгляды сложились преимущественно в ходе и под влиянием кампании Русской армии против Наполеона в 1812 году. Во время этой кампании Клаузевиц служил при штабах различных русских корпусов. В своих аналитических трудах подвергал критике, часто мало обоснованной, стратегическое руководство М.И. Кутузова. Это объяснялось, прежде всего, расхождением взглядов на цели борьбы с Наполеоном. Для Кутузова важнейшим было – изгнать захватчиков из России как можно меньшей кровью самих русских солдат. Для Клаузевица, как многих других иностранцев на русской службе, главной задачей было – покончить как можно скорее с самим Наполеоном, а русские потери при этом для них были фактором несущественным. Несмотря на не всегда объективное освещение событий 1812 года, труды Клаузевица служат одним из важнейших источников по этой войне.
Клаузевиц сообщает о любопытном эпизоде, имевшем место во время перемирия, установленного для беспрепятственной эвакуации Русской армии через Москву в сентябре 1812 года. Надо иметь ввиду, что братья Карла находились в это время на королевской прусской службе, то есть формально на стороне Наполеона. «Проезжая мимо развёртывавшихся двух первых уланских полков [неприятеля], он [автор писал о себе в третьем лице] внезапно услыхал команду на немецком языке и притом с чисто берлинским акцентом: действительно, это были два прусских полка, из которых один – бранденбургские уланы – стоял постоянно в Берлине. Он использовал этот случай, чтобы через одного из офицеров подать о себе весть близким».
Этот эпизод вскрывает одну довольно характерную черту «великой европейской гражданской войны». Многие семейства, в лице разных своих представителей, сознательно служили обеим сторонам, чтобы перестраховаться и иметь источник милостей в победившей стороне.
Немаловажную роль Клаузевиц сыграл в переходе на сторону России прусского корпуса генерала Иорка. Это было в декабре 1812 года, когда Клаузевиц служил в штабе русского корпуса генерала Витгенштейна, ведшего боевые действия в Прибалтике. В это время авантюра Наполеона очевидно провалилась, однако почти нетронутый корпус Иорка представлял собой силу, способную прикрыть отступление остатков армии Наполеона и их развёртывание в Восточной Пруссии. Путем переговоров Клаузевиц выключил Иорка из игры, а в дальнейшем побудил его заключить сепаратное перемирие. Военные историки, анализирующие этот эпизод кампании 1812 года, единодушно приходят к выводу, что «предательство» Иорка по отношению к Наполеону (патриотический акт по отношению к своей родине) облегчило последующее вступление русских войск в Восточную Пруссию и оказало значительное влияние на колеблющееся поведение робкого прусского короля.
Иоганн Дибич (1785-1831), в отличие от названных выше прусских офицеров, ещё до Наполеоновских войн перешёл на русскую службу и оставался в ней до конца, приняв русское подданство (Иван Иванович Дибич). Будучи генерал-квартирмейстером (заместителем начальника штаба) корпуса Витшгенштейна, близко сошёлся там с Клаузевицем. Именно Дибич порекомендовал Витгенштейну назначить Клаузевица вести упомянутые переговоры с Иорком.
Более всего Дибич прославился потом, во время войны с Турцией 1828-1829 гг. Тогда впервые русские войска совершили переход через Балканы. За этот переход Дибич, командовавший ими, получил чин фельдмаршала и почётное имя Забалканского (как больше чем за полвека до него граф П.А. Румянцев получил имя Задунайского).
Дибич, таким образом, стоит в ряду крупнейших полководцев Европы XIX века. Советские историки не жаловали его своей благосклонностью из-за того, что он принимал активнейшее участие в разоблачении заговора «Южного общества» декабристов во 2-й армии (за что и получил в 1827 году от Николая I графский титул).
Любопытно, что Клаузевиц и Дибич умерли почти одновременно и по одной причине, заразившись холерой в Польше во время подавления польского восстания 1830-1831 гг.: Дибич – участвуя с русской стороны, Клаузевиц – с прусской.
Более любопытное явление представляет собой участие многих выдающихся французов в антинаполеоновском Сопротивлении.
Среди них, с русской точки зрения, на первое место следует поставить
Антуана-Анри Жомини (1779-1869). Родом из семьи буржуа в Швейцарии, молодой Жомини приобрёл известность в 1804 году на поприще военной истории, написав «Трактат о великих военных операциях». В нём он провёл сравнительный анализ кампаний прусского короля Фридриха II и Наполеона, отдав, естественно, пальму первенства последнему. Наполеон, не колеблясь поднимавший талантливых людей сразу на несколько ступенек вверх, ознакомившись с книгой Жомини, присвоил этому мещанину, никогда не служившему в армии, звание полковника. Так Жомини был обласкан всесильным диктатором Европы и начал свою карьеру.
К практической военной службе Жомини был мало пригоден, поэтому использовался Наполеоном преимущественно в тылу. В 1812 году Жомини был внешне ещё всецело предан Наполеону. В это время он собирал материалы для обширной истории военных побед французского императора, одновременно занимая пост губернатора оккупированных Вильны и Смоленска.
В качестве мотива измены Жомини Наполеону обычно указывают личную ссору с Бертье, начальником штаба императора. Вряд ли этого было бы достаточно. Помимо того, что Жомини, подобно многим умным людям эпохи, всё отчётливее виделось отсутствие перспективы в борьбе Наполеона против ополчившейся на него (благодаря победам русского оружия) Европы, вероятно, что Александр I через своих агентов уже давно пытался привлечь талантливого швейцарца к себе на службу. Деятельность русской разведки и контрразведки в годы борьбы с Наполеоном – отдельная обширная тема, которая не может быть здесь затронута даже кратко.
Как бы то ни было, но летом 1813 года Жомини оказался в русском лагере. То, что он сразу же был произведён в чин генерал-лейтенанта Русской армии и пожалован придворным званием генерал-адъютанта, показывает, что этот переход подготовлялся давно и не был неожиданностью для русского государя.
Обоснованной выглядит высказываемая иногда версия, что Жомини задолго до 1812 года был тайным русским агентом, «Штирлицем» тех лет, и открыто перешёл на русскую сторону только оказавшись под угрозой провала.
При штабе союзников Жомини был военным советником, а в дальнейшем прославился рядом военно-теоретических работ, написанных им (на французском языке) уже будучи в русской службе по ведомству Генерального штаба.
Жан-Батист Бернадотт (1763-1844), основатель ныне царствующей династии шведских королей, не служил России, но в 1812-1814 гг. оказался в одном с нею воюющем европейском лагере. Среди мотивов, почему бывший боевой товарищ Наполеона стал его врагом, историки нередко называют ревность. Дело в том, что Жан-Батист женился на бывшей возлюбленной Наполеона Бонапарта Дезире Клари, и возможно, что в тот момент прежние чувства ещё не остыли у будущего императора французов. А Бернадотт, со своей стороны, ревниво относился к растущей военной славе своего незадачливого соперника на любовном фронте. Поэтому с готовностью принял в 1810 году предложение короны со стороны шведского риксдага – прежде всего, чтобы формально стать ровней Наполеону.
Шведы, участвовавшие в третьей антифранцузской коалиции (1805-1807), рассчитывали этим шагом добиться прочного примирения с Наполеоном. Сам император, со своей стороны, давая согласие на увольнение Бернадотта и его отъезд в Стокгольм, вероятно, полагал, что его бывший маршал станет проводником его воли. И тем самым ещё одна европейская страна подчинится влиянию Франции.
Однако Бернадотт повёл независимую политику. Он не обнаружил у шведов желания взять у России реванш за завоёванную буквально перед этим Финляндию и, тем более, за столетней давности Полтавский разгром. Значительно больше щведов интересовали экономические выгоды от заморской торговли, которая сделалась невозможной из-за континентальной блокады.
Весной 1812 года, когда столкновение России и Франции было уже не за горами, Александр I заручился официальным нейтралитетом Швеции. Это была важнейшая дипломатическая победа России в преддверии неизбежной войны.
Страшно даже представить себе, как сложилась бы для России кампания 1812 года, если бы, в то время как армия Наполеона шла к Москве, шведские войска и флот попытались напасть на Петербург или хотя бы произвести диверсию в Прибалтике.
Этого не произошло, а в 1813 году Швеция объявила войну Франции. В итоге шведский наследный кронпринц Юхан (как его стали называть в Швеции), будущий король Юхан XIV, официально занял место в списке глав держав, покончивших с господством Наполеона в Европе. В награду, по итогам Венского конгресса он сумел присоединить к владениям шведской короны Норвегию.
Жан Виктор Моро (1763-1813) - один из самых знаменитых генералов Первой Французской республики, чья слава в своё время не уступала славе Бонапарта. Специалисты утверждают, что и военными талантами он ничуть не проигрывал Наполеону. После переворота 18 брюмера Моро стал символом оппозиции для тех, кто считал себя лично обойдённым при дележе власти. Когда в июне 1800 года в Париж пришли слухи о якобы произошедшем при Маренго разгроме французской армии австрийцами и гибели «первого консула», имя Моро произносилось в качестве возможного преемника. Бонапарт знал об этом и всё это его немало раздражало.
Популярность Моро достигла пика после того, как 3 декабря 1800 года его Рейнская армия блистательно разбила австрийцев в сражении при Гогенлиндене. Это случилось в тот момент, когда Бонапарт, командуя армией в Италии, попал в патовую ситуацию. Таким образом, победа Моро решила исход кампании. Этого Бонапарт уже не мог простить своему конкуренту.
Когда в 1804 году был разгромлен заговор роялистов с целью убийства Наполеона (во главе заговора стоял ещё один знаменитый бывший республиканский генерал Шарль Пишегрю), тот воспользовался этим для окончательного устранения соперника. Какие-то улики указывали не то на причастность Моро к заговору, не то, всего лишь, на намерения заговорщиков поставить Моро у власти как самое популярное во Франции лицо. Военный суд приговорил Моро к расстрелу. Наполеон не решился расправиться таким путём с человеком, почитаемым всей Францией, и заменил казнь вечным изгнанием из страны.
Александр I, верный своему правилу объединять вокруг себя талантливых людей всей Европы, принял меры к возвращению Моро из Соединённых Штатов Америки в Европу. Русский государь хотел, чтобы антинаполеоновская война приобрела некий ореол справедливости в глазах самих французов. Для этого нужно было популярное у французов лицо, которое можно было бы противопоставить Наполеону. Летом 1813 года Моро оказался в лагере союзников и выразил готовность содействовать скорейшему освобождению Европы от ужасов войны, вызванной «корсиканским тираном».
Александр I хотел вверить талантливому Моро верховное командование армиями союзников. Неизвестно, во что вылился бы этот тонко задуманный военно-политический манёвр, к каким результатам он бы привёл. В сражении под Дрезденом 27 августа 1813 года Моро был убит пушечным ядром. По одной из версий, Наполеон, заметив «изменника» в подзорную трубу, лично приказал направить интенсивный огонь в ту сторону.
По версии, которая не противоречит вышесказанной, в момент гибели на Моро был мундир генерала Русской армии.
Так это или нет, но Моро был похоронен с почестями в доныне существующей католической церкви Святой Екатерины в Петербурге на Невском проспекте, среди прихожан которой в то время было особенно много французских эмигрантов.
Мотивы, которыми руководствовались французы и представители других европейских наций, тайно или явно служа противникам Наполеона, были, конечно, самыми различными. Нередко более важную роль, чем намерение покончить с тиранией, играли личные корыстолюбивые и честолюбивые цели. Важно было слить эти разнородные стремления в одно русло, а это было нелегко. Ведь и Наполеон, начиная ту или иную войну в конце своей головокружительной эпопеи, всегда рассчитывал на обаяние своего имени или страх перед ним. Европа, как мы видели, раскололась в те годы внутри каждой нации.
Единственной страной, в которой не возникло «пятой колонны», попытавшейся опереться на силу Наполеона для достижения внутренних политических целей, оказалась Россия.
В ней даже недавно присоединённые нации – поляки Западного края, остзейские немцы и шведы Финляндии – не сделали попытки восстать и отложиться от власти русского царя. И одно это служит достаточным доказательством тому, что Россия сражалась за правое дело в понятиях христианских народов. Россия сохранила единство всех сословий и народностей перед великим испытанием и поэтому стала тем стержнем, вокруг которого сумело консолидироваться европейское Сопротивление диктатору и об который раздробилось призрачное единство «двунадесяти языцев».
имха
